Просмотр исходного текста страницы IV.2.5.Люди

Какие они были, люди сороковых-пятидесятых? С точки зрения сегодняшнего человека, как, например, расценить «поступок» аппаратчика Ф.П. Аникеева? Когда он женился на заводчанке, директор А.Н. Каллистов перед свадьбой предложил ему квартиру. Так тот удивился: «Зачем мне квартира? Хватит комнаты». 

Первая группа молодых специалистов, закончивших высшие и средние учебные заведения, прибыла на объект Михайлова в июне-сентябре 1949 года. Специалисты являлись выпускниками вузов Москвы, Харькова, Ленинграда, Саратова, Свердловска и других городов. Многим из них запомнился очень холодный август (семь-десять градусов) и теплый, радушный прием. А затем каждый год поступали все новые и новые группы молодых специалистов.

В 1950 году привезли ремесленников. Для отбора молодых рабочих специалисты завода отправлялись в города Сталиногорск, Рошаль, Электросталь, Кимры, Воронеж... Выбирали лучших.

''«Как только «наверху» приняли решение о строительстве завода, — вспоминал организатор музея истории завода А.А. Павлов, — со всех концов страны к нам поехали молодые специалисты всех уровней — от рабочих до инженеров. Многие из них были «детьми войны», потерявшими своих родителей. Прибывали они «вагонами», и зачастую та одежда, в которой они приехали, оказывалась единственной. Их одевали-обували, давали койку в общежитии и начинали обучать навыкам работы на незнакомом оборудовании. Инженеры осваивали новые для себя направления, так как в основном к нам шли специалисты цветной металлургии, а здесь были свои нюансы, работа с совершенно другим металлом.''

''Вообще, надо сказать, что инженерное пополнение на нашем заводе всегда держалось на высоком уровне, — ведомство пользовалось правом преимущества при отборе специалистов. Благодаря этому мы сумели создать свою, заводскую науку — более двух десятков человек (к 2004 году 47 человек. — В.Л.) защитили в разное время кандидатские диссертации».''

В начале 1950 годов молодых специалистов, окончивших вузы и техникумы Москвы, Ленинграда, Харькова, в Главном управлении напутствовали стандартными фразами: «Ну что ж, девушка (молодой человек), поедете в город чуть поменьше Москвы». 

В направлении указывалось место назначения: Новосибирск, Волжская контора и номер телефона. В вагоне уже узнавали, что весь вагон едет в одно и то же место. Те, кто ехал из Электростали и из Глазова, немного просвещали свежеиспеченных выпускников. Из Москвы поезд шел больше четырех суток. Выходили из вагонов с громадными тюками необходимого скарба, и даже москвичей поражал своей красотой и внушительными размерами железнодорожный вокзал. Ну а потом, уже подальше от вокзала, начинались лужи с вязкой грязью и прочие «прелести».

Часть специалистов ехала по распределению после окончания вузов или техникумов, часть вольнонаемно, а некоторых, наиболее опытных, понюхавших, если можно так выразиться, атома, не спрашивая особо на то их желания, переводили с «родственных» предприятий по Указу Президиума Верховного Совета СССР. Организация, комплектовавшая кадры для атомной промышленности, называлась Горгосстрой. Тогда все распределения проходили в Москве. Некоторые получали приглашения на «Уралмаш», однако вместо этого в составе так называемого «уральского десанта» попадали по распределению в Новосибирск. Анкетирование многие проходили еще на 4-м курсе. «Национального» или профессионального вопросов не стояло. Ехали «дети разных народов»: русские и украинцы, татары и евреи, мордвины и белорусы, армяне и немцы. Ехали специалисты самых разных профессий — работа находилась всем. Как справедливо отметил бывший начальник ЦЗЛ, к.т.н. Н.М. Гордик, без единства ''«всех профессий на заводе... невозможно было создать производство, ради которого был построен завод».''

Внутри цехов специалистов переводили с участка на участок, тоже особо не считаясь с их желанием. Все диктовала производственная необходимость. Дисциплина царила жесточайшая. План и норма по примесям основного продукта в анализах — вот два показателя, на которые молились все сверху донизу и которым отдавали все свое здоровье и время. 

''«Нам всем было по 20 лет, еще никто нигде не работал, производство видели только на практике, но трудиться очень хотелось, — вспоминает бывший начальник СНТБ А.С. Хоризин. — А ведь приходилось все начинать самим, причем руководителями, нянек уже не было. И вот я помню — первый раз пришел на смену, мастером. Что делать? Как хочешь, а принимай решения. Дисциплина — исключительно высокая. Даже было интересно, как четко выполняется твое распоряжение. Поначалу казалось, что работа идет сама по себе. Потом уже пошли неприятности — все ведь познавалось на собственном опыте, никаких инструкций еще не придумали. Несчастный случай произошел, появляется инструкция, все ясно — так делать нельзя».'' 

Определенные сложности вызывали и специфические условия работы, к которым относилась не только биологическая опасность продуктов производства, но и строгий режим обращения с материалами, документами и целый ряд особых правил поведения на работе и в быту. К примеру, по пути к рабочему месту человек проходил пункт обыска и обратно шел тем же маршрутом. При этом проверялись не только карманы, но и обувь, головные уборы, а иногда и более интимные детали одежды. Простая таблетка от кашля, случайно забытая в кармане, становилась причиной пребывания и объяснения под стражей. Но к таким «мелочам жизни» быстро привыкали, тем более что уволиться с завода можно было только по серьезной болезни либо по тяжелой провинности перед законом. Правда, такие мрачные оттенки компенсировались для кого хорошими, по тому времени, заработками, а для многих новой, интересной, хотя и сложной работой.

Вот что вспоминает, например, бывший главный механик завода В.Ф. Бычков:

«В наши дни участок изготовления блочков химико-металлу''ргического цеха полностью автоматизирован. А тогда (1951 г. — В.Л.) стояли, казалось бы, незаменимые токарные станки ДИП-200 (с набором спецрезцов, спецприспособлений, операционных скоб и шаблонов). Работа велась в атмосфере абсолютной секретности, сопровождалась многочисленными расписками о неразглашении, связанными с производственной деятельностью. «Режимники» нам постоянно внушали: «как бы чего не вышло».''

''...Однажды вышло. Мы, три мастера приемки, менявшие друг друга по сменам, жили в одной комнате дома на 30-м квартале. Ночью одного из нас, только успевшего коснуться головой подушки после работы до 12 часов ночи, подняли с постели работники спецслужб. Приказали одеться и следовать за ними. А куда и зачем? Не говорят.''

''Мастер вернулся лишь под утро. Оказалось, при передаче партии продукции, принятой в его смену, недосчитались одного изделия. А несколько из них попали в цех герметизации с дефектами. Этого и оказалось достаточно, чтобы вернуть проштрафившегося мастера на работу подобным бесцеремонным образом. Изделие, конечно же, нашли. А если бы нет, нетрудно представить, что ожидало мастера».''

Невозвращение же работников завода из командировок или отпуска рассматривалось как дезертирство из воинской части. Материалы тут же передавались в суд для привлечения дезертиров к ответственности по ч. II ст. 5 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26.06.1940 г.

Молодых специалистов разместили жить кого где, часть жила на промплощадке в производственном здании, так как жилой поселок еще и не начинали строить. Некоторым повезло, и они какое-то время жили в особняке на улице Горького, в центре города, вместе с директором завода А.М. Михайловым. Вскоре их тоже переселили на территорию завода, на первый этаж заводского корпуса. Кого-то после оформления документов в отделе кадров направляли на проживание в клуб — на четвертый строительный участок. Там в зале, на сцене, в библиотеке стояли одни кровати. Жили безо всяких удобств, но не бесплатно, причем вначале даже оплачивали кубометры, учитывавшие высоту здания — 11 метров. Потом, правда, разобрались. Жили по 12—14 человек в комнате. 

По воспоминаниям Д.Ф. Зенковой, начальника отраслевой лаборатории автоматики, лауреата Государственной премии, одной из основательниц заводского музея истории, ''«жилищные условия в 1949 году были вполне нормальные: квартирка из двух комнат; в большой комнате, около 20 квадратных метров, жили человек двадцать. Поскольку работали по сменам, на двоих была одна кровать. Пока один на смене, другой отсыпается. Дом находился в «зоне», там, где зэки строили завод. Так что домой ходили по пропускам. Питьевую воду привозили два раза в неделю, а техническая была свободно. Перед сменой мы выставляли банки, баночки, кастрюли, любые емкости, какие находились, перед домом, и зэки наполняли их водой. Особого беспокойства от такого не совсем обычного соседства не испытывали, даже просто не замечали. Двери не запирали. Фортки были постоянно открыты. Воровства не было. Когда через какое-то время поинтересовались, кто здесь работает, ответили — рецидивисты».''

Первые 2—4 месяца, несмотря на бездорожье, трудности с жильем и питанием, вспоминаются ветеранами легко: ''«Мы были послевоенной молодежью, дружные, веселые. Впереди — новая работа, перспективы, идеи».'' 

Завод, если быть точным, представлял собой закрытую со всех сторон, и от взгляда, и от доступа посторонних, зону — огромную строительную площадку, с многочисленными растворобетонными узлами, где день и ночь кипела работа. Типичная картина тех дней. Цеховые стены. Станки под открытым небом. Зияющие оконные проемы. Снег на оборудовании, вода. Рабочим 16 лет, мастерам — 20, начальникам — 30, ну а те, что из дирекции, и вовсе «старики» — 35—40 лет, фронтовики. Зимой и снег, и заводчане становились черны, как черти, от сажи, летящей из топки паровоза или бочки, отапливающей корпус. В корпусе размещались и производственный цех, и дирекция строящегося завода, и общежитие. 

Будущий главный технолог завода, а потом и директор, выпускник Ленинградского горного института, В.Ф. Кириндас в качестве начальника смены, с помощью кувалды и пилы устанавливал забор-«колючку» по периметру будущего предприятия. Каждую весну восстанавливали «дорогу жизни» от Учительской до завода. В первые годы токари сидели на голом тарифе с окладом 500—520 рублей, а с переходом на сдельщину заработок вырос до 1200—1500 рублей в месяц. Оклад техника составлял тогда всего 750 рублей. На руки выходило 500. В заводской котельной аванс 600 рублей, получка — 700. Этих денег едва-едва хватало на скудное пропитание, которое надо было еще «достать». На зиму запасались картошкой. Копка картофеля превращалась в праздник. 

''«Поселок Красная Горка (кварталы 27, 29, 30) находился в строительных лесах,'' — вспоминает В.Ф. Бычков. — ''Его разбили на зоны. Строители — заключенные. В уже сданных домах — общежития рабочих и специалистов. Продовольственный магазин — один. Столовая — одна. Клуба — нет. Кинотеатра — нет. Спортсооружений — нет. Бани — нет. Дороги на завод — нет. Транспорта в город — нет.''

''В общем, ничего нет, все еще впереди».''

Но не тяжелые условия труда и проживания были для всех главными. Н.М. Гордик, прибывший на завод в 1951 году, выразил общую точку зрения молодых специалистов: ''«Государство учило меня и мне подобных почти шесть лет, рассчитывая на нас. Поэтому отдавать долг государству я был настроен. Мне, как и многим молодым специалистам, была предоставлена работа, довольно приличная зарплата, жилье (почти бесплатное), место в детском садике для дочери, бесплатное лечение и многое другое. Вот бы сейчас такую благодать для всех молодых специалистов — диплом не свободный, а обязывающий работать по специальности!»''

Через два-три года стали селить в домах строящегося поселка. Селили довольно плотно. Например, в доме рядом с магазином «Ткани» некоторые семьи жили на кухне. В ЖКО на одну семью выдавали односпальную кровать с матрацем, серое солдатское суконное одеяло и тумбочку. Столом служила так называемая «финская» (эмалированная) плита, стульями — ящики для дров. А всего в квартире жили двадцать молодых инженеров и техников. Воды в доме не существовало, туалета тоже. Для умывания воду брали из пожарного резервуара на 29 квартале, а за питьевой с кружками и чашками ходили на улицу Жданова. Ведро и чайник служили предметами гордости и первой зависти. А уж приемник «Балтика» или «АРЗ» казался просто чудом человеческого гения. Но в таких стесненных условиях жили недолго. Через несколько месяцев семейным выделяли комнаты в новых домах. Там же расселяли и одиноких, по 4—5 человек в комнате. 

На промплощадке стояли одни лишь цеховые стены, весьма живописные изнутри, с портретами, картинками и посланиями. На крыше «зэки», по периметру колючая проволока. В цехе «буржуйки», для запуска станков разводили костры. Проблем на новом производстве хватало — от плохо работающей вытяжной вентиляции, смонтированной заключенными, до резиновых груш для пипеток, которые были в дефиците. Преодолевали их, как и все тогда, сообща.

Юные производственники, выпускники ремесленного училища № 1 и «фабзайцы» из других РУ и школ ФЗО трудились в неотапливаемых корпусах. Благо посреди механического пролета стояли бочки-«буржуйки», на которых можно погреть руки и спины. Особенно напряженно приходилось первой смене. Первая половина смены уходила на разогрев замерзших станков. Морозы зимой 1951-го доходили до 45—47 градусов по Цельсию. 

Не хватало металла и режущего инструмента. «По заводу, словно волки, рыщут и заготовки ищут», — говорили про станочников. Приходилось покупать резцы и сверла, нередко за свои деньги, у знакомых на других заводах. Специалисты, пополнявшие цех, в основном были выпускники ремесленных училищ (а это — 7 классов плюс профессия), поэтому вопрос о повышении их образования постоянно стоял на повестке дня. Работала вечерняя школа рабочей молодежи, а с 1953 года открылся Сибирский политехникум. При техникуме работали и курсы мастеров, через которые прошли многие специалисты предприятия. Тогда чуть ли не главными лозунгами были: «Кадры решают все» и «Учиться, учиться, учиться». И, как правило, все кадры, которые попадали на завод, учились, учились и учились. Здесь тоже особо желания не спрашивали. С теми, кто не хотел учиться, поступали строго. С не сдавших, например, государственные экзамены слушателей курсов шоферов полностью взыскивалась сумма, затраченная на обучение. Уникальное производство само по себе не терпело пьяниц, прогульщиков, лентяев, халтурщиков. От человека требовалось одно — работать с полной отдачей сил, запасая для этого все знания и навыки в период учебы, стажировки, повышения квалификации. Работали по двенадцать, иногда шестнадцать часов в сутки. 

Редкие часы досуга молодежь проводила в занятиях спортом. Первые спортивные площадки оборудовали в зеленых зонах Красной Горки (нижней и верхней), где сейчас памятник в честь участников Великой Отечественной войны. В верхней — волейбольную, баскетбольную и городошную площадки, в нижней — хоккейную «коробку». Именно здесь выросла и набралась мастерства первая заводская волейбольная команда. Заявила о себе и заводская хоккейная команда во главе с Василием Комаровым, инженером УКСа, первым неосвобожденным председателем ДСО «Химик». Классным хоккеистом стал Владимир Вериго. Именно с его именем связано создание хоккейной команды областного, а затем республиканского уровня. Много сделал для становления спортивной жизни на заводе первый освобожденный председатель ДСО «Химик» Н.В. Ерофеев. С большой неохотой Николай сменил кабину грузовика на руководящее кресло, в котором, между прочим, и не сидел, а, не считаясь с личным временем, вкладывал душу в организацию каждого соревнования, многочисленных спортивных праздников. 

Все зимние соревнования привязывали к арендуемому у строителей стадиону. Непременно заливали каток по всему футбольному полю. Лыжная и конькобежная базы — в неотапливаемом помещении. Вот и все удобства. Но народу на стадионе по вечерам — не пробьешься. И сегодня еще вспоминают первых ведущих спортсменов НЗХК: Бориса Барабанова, Василия Фомина, Дмитрия Исакова, Сергея Маенко, Володю Холмогорцева, Виктора Воронкова.

Летом всем заводом во главе с директором и главными специалистами на двух-трех грузовых автомобилях выезжали за город на природу, на реку Бердь. ''«Как-то раз машины'', — вспоминает бывший зам. директора по общим вопросам В.А. Пестов, — ''которые должны были отвезти всех домой, задержались, а лаборантки очень торопились на смену. Пришлось директору А.Н. Каллистову сажать их в свой директорский «ЗиМ» (восемь человек!) и отправлять в город. Опоздать на работу — в то время такого даже в мыслях не было».'' В верхней, зеленой зоне, на Красной Горке, гоняли на лыжах. Летом там играли в футбол, волейбол, городки. Проводили турниры, соревнования. Игрой в городки увлекался и директор завода А.Н. Каллистов. 

Отдыхали и веселились, как и делали все, со страстью. Прямо на улице после смен под аккомпанемент гармошки пели песни, танцевали. Центрами притяжения молодежи стали танцевальные площадки под открытым небом. Первую устроили во дворе дома на 29-м квартале за магазином «Книги», тогда здесь размещалась библиотека. Танцевали под баян, а иногда вальсировали под музыку небольшого духового оркестра. Первый кинотеатр размещался в доме 63 по улице Народной в бывшем женском общежитии 27-го квартала. Первый танцевальный клуб открыли в торговом зале продовольственного магазина (теперь № 1) по улице 25 лет Октября, где только выложили плитками пол и не успели завезти оборудование. Инициативу открытия клуба проявил комитет ВЛКСМ завода. Здесь прошло множество танцевальных вечеров под духовой оркестр. Затем его сменил инструментальный ансамбль, входивший тогда в моду. В этом заслуга В.П. Науменко, музыканта с консерваторским образованием. Затем клуб перебазировали в левое крыло общежития № 9, где он размещался до открытия ДК имени Горького. В клубе «Постройкома» (на его месте сейчас ресторан «Русь») проводили собрания и конференции, устраивали смотры художественной самодеятельности и демонстрацию кинофильмов.

Первым широко отмеченным праздником завода стал день 7 Ноября 1949 года. Из фонда директора впервые получили премии работники завода А.Н. Вовк, А.Д. Москалец, В.Д. Воробьев. И в дальнейшем самыми большими праздниками были ноябрьская и первомайская демонстрации.

Часто выезжали «в оперу» на Козловского, Лисициана, Лемешева, «своих» солистов... В «Коломбине» — грузовике с фанерным верхом, в 30-градусные морозы, стараясь не помять выходное платье, добирались до театра. «Коломбина» — единственное транспортное средство, которое связывало поселок с городом, так как до ближайшей остановки трамвая возле ДК им. Чкалова около трех километров. Не всегда случалась и «Коломбина», и тогда шли в театр пешком, по грязи и в темноте. Обязательно встречали друг друга по очереди. Один путь занимал иногда часа два в одну сторону. Но игра стоила свеч! Шли, вспоминали, пели, дурачились, смеялись. Время пролетало незаметно. Девичья половина комитета ВЛКСМ так договорилась с оперным театром, что для заводчан бронировались лучшие места на постановки. Более того, билеты из театра доставлял на завод специальный агент. Часто в гости приезжали сами артисты НГАТОБ. Клуба тогда еще не существовало. Артисты выступали в жилом доме.

В 1953 году начал действовать Детский оздоровительный центр им. Олега Кошевого. Новый 1954 год встречали с первой новогодней елкой в нижней зоне поселка Красная Горка.

ДК имени Горького открыли 23 февраля 1957 года балом-маскарадом. Комсомольский актив завода взял на себя подготовку, организацию и проведение бала по собственному сценарию. Вход в ДК — только в маскарадных костюмах. Около шестисот из них взяли напрокат в театре оперы и балета. На каждом этаже звучала музыка в исполнении духового и инструментального оркестров. Подключили и военных музыкантов из воинской части.

В 1961 году ввели в строй Дом спорта «Сибирь». 

Благодарную память о себе оставил И.Т. Мельников, тогдашний заместитель директора по общим вопросам. Это стараниями Ивана Тимофеевича на Алтае добывались акклиматизированные в Сибири саженцы декоративной рябины, голубой и «кремлевской» ели, высаженные у ДК имени Горького. Этот энергичный, любивший и ценивший во всем красоту руководитель не хотел тополиного пуха на улицах заводского поселка.

В 1950 годы началось освоение целинных и залежных земель. Казалось бы, вовсе и не дело заводской молодежи. Но не зря говорилось тогда: «Подъем целины — дело всенародное». Уехали по путевкам комсомола молодые добровольцы. Многие из них награждены медалью «За освоение целинных земель». В цехах высвобождали «лишнее» оборудование для МТС. Комплектовали наборы инструмента. Руководство завода сквозь пальцы смотрело на эту «самодеятельность». Не раз и не два направляли по разным целинным адресам собранные молодыми заводчанами книги и одежду. А сколько коровников, свинарников и курятников построено молодыми заводчанами, вряд ли и подсчитаешь. Задания по их возведению имел едва ли не каждый цех. По объемам оказания шефской помощи селу завод лидировал в городе.


----
[[IV.2.4.Немного об атомной энергетике|Пред. стр.]] | [[История промышленности Новосибирска: IV Том|Содержание]] | [[IV.2.6.Лошади, машины и паровозы|След. стр.]]