IV.1.ПРОРЫВ В МИРОВУЮ ИЗВЕСТНОСТЬ — различия между версиями

Материал из История промышленности Новосибирски
Перейти к: навигация, поиск
Строка 76: Строка 76:
  
 
----
 
----
[[История промышленности Новосибирска: IV Том|Содержание]] | [[IV.2.АТОМ МИРА (ОАО "НЗХК")|След. стр.]]
+
[[IV.2.АТОМ МИРА (ОАО "НЗХК")|Пред. стр.]] | [[История промышленности Новосибирска: IV Том|Содержание]] | [[IV.2.АТОМ МИРА (ОАО "НЗХК")|След. стр.]]

Версия 09:07, 24 января 2013

Предприятия, эвакуированные в начале Великой Отечественной войны из европейской части страны, определяющим образом воздействовали на перспективу роста Новосибирска и его промышленное развитие. Структура производственного потенциала города за годы войны дополнилась предприятиями, представляющими пропульсивные, т. е. лидирующие в сфере технического прогресса отрасли промышленности. Промышленная будущность Новосибирска реализовалась быстрее, чем это предполагалось самыми оптимистичными плановыми разработками. К концу войны отраслевой спектр промышленности Новосибирска оказался сопоставимым со старооснованными индустриальными центрами Европейской России, в том числе Москвы и Ленинграда, которые в условиях войны стали невольными донорами производственного, демографического и культурно-образовательного развития молодого сибирского города.

Почти стопроцентная военно-оборонная направленность промышленного потенциала Новосибирска, конечно, деформировала, отягощала и воздействовала негативным образом на народно-хозяйственные составляющие экономики города. До предела развитая военно-оборонная мускулатура промышленного торса города находилась в глубокой дисгармонии с ослабленной, дистрофической системой мышц других отраслей промышленности.

Экономика, работавшая по принципу «все для фронта, все для победы», а другого принципа объективно не могло быть, естественно оборачивалась истощением жизнеобеспечивающих ресурсов социально-экономического развития. К концу войны Новосибирск превратился в мощный арсенал по производству различных видов вооружений. Но на другой стороне этой медали грядущей победы в небывало разрушительной войне все рельефнее проявлялись проблемы обеспечения экономического роста в условиях мирного времени.

Провозглашенный в СССР в первые дни войны лозунг «Наше дело правое — победа будет за нами» стал смертельным приговором фашистской агрессии. Однако для того, чтобы привести его в исполнение, потребовалось почти четыре года крайнего напряжения всех сил страны. В мае 1945 г. германские вооруженные силы безоговорочно капитулировали. Советский Союз внес решающий вклад в разгром фашистской Германии. Но на долю его народа пришлись и главные жертвы, принесенные на алтарь Победы. Плата за Победу оказалась беспрецедентно высокой. Более 20 миллионов жизней героев, павших в боях за спасение Родины от фашистского порабощения, сотни городов в руинах, тысячи сожженных деревень, тлен и запустение, посеянные фашистскими оккупантами на большей части европейской территории СССР, отягощались многообразными деструктивными последствиями далеко за пределами временно оккупированной части страны.

Урон, нанесенный войной демографическому потенциалу Сибири, находившейся за тысячи километров от фронта, практически не отличался от потерь населения Белоруссии, партизанские армии которой держали в постоянном страхе гарнизоны фашистских оккупантов. Тотальная военная мобилизация сибиряков в начале войны и последующие призывы в действующую армию, к концу войны привели к глубокому истощению трудовых ресурсов в городах и деревнях Сибири. Эвакуированные из европейской части страны, преимущественно вторые члены семьи, женщины, дети и люди так называемого третьего возраста — пенсионеры, несмотря на их довольно значительную численность (так, например, только в Новосибирск их прибыло около 90 тыс. чел.), не восполняли потерь качественного состава населения, его трудовых ресурсов. Война забирала и практически не возвращала лучших, молодых, в активном трудоспособном и продуктивном возрасте. В среднем из каждых 100 ушедших на войну сибиряков 1918—1926 гг. рождения домой возвращались, главным образом, по ранению, контузии, дальнейшей непригодности к категории «пушечного мяса», правда, все-таки живыми, не более трех бойцов.

Осенью 1941 г. сибирские дивизии насмерть стали «под стенами» Москвы, остановили врага и отогнали его от столицы — символа будущей Победы в Великой Отечественной войне. Сибирские дивизии сломали хребет немецким армиям в Сталинградском сражении, являлись ударной силой прорыва Ленинградской блокады. На заключительной стадии войны освобождали от оккупантов Белоруссию, Прибалтику, штурмом брали Кенигсберг и другие неприступные прусские крепости. Немало геройских головушек сибиряков полегло при взятии Берлина, последней цитадели гитлеровцев. Не осталось в городах и деревнях Сибири семьи, избежавшей потери кого-то из близких во все перемалывающих жерновах войны.

К концу войны в цехах оборонных заводов Новосибирска работали преимущественно женщины, мужчины непризывных возрастов, солдаты, вернувшиеся с фронта инвалидами, и подростки, фактически дети, мальчишки и девчонки, собранные трудовой мобилизацией по сибирским селам и деревням. Подчас этот героический, но все же слабосильный контингент составлял до трех четвертей численности рабочих массовых заводских профессий. Трудились на износ: без праздников, выходных и отпусков, с минимальной 12-часовой продолжительностью рабочего дня, с безостановочной работой заводов в три смены. Послабления в безостановочном трудовом режиме делались только для многодетных матерей и несовершеннолетних. Несмотря на тяжелейшую ситуацию, воюющая страна заботилась, насколько это было возможно, о будущем. Работающим подросткам предоставлялась возможность учиться в школах рабочей молодежи. Правда, немалую часть их приходилось заставлять учиться в административном порядке. Широко развернутая система фабрично-заводского ученичества и ремесленных училищ обучала не только азам массовых рабочих профессий, но и включала цикл общеобразовательных дисциплин, необходимых для будущего квалификационного роста.

На рубеже 1943—1944 гг., по мере освобождения оккупированных территорий европейской части страны от фашистских захватчиков и возвращения эвакуированных к родным очагам, ситуация с рабочей силой еще более осложнилась. Во избежание дальнейшего обострения и без того напряженного положения и глубокого истощения источников трудовых ресурсов пришлось ставить административные преграды на пути естественного стихийного желания людей возвратиться в родные города и села. Однако с окончанием войны такого рода административные запреты не могли иметь ни морального, ни иного оправдания. Реэвакуация вынужденных, временных сибиряков еще острее обнажила хронически существовавший все годы войны дефицит трудовых ресурсов. Правда, немалое число белорусов, украинцев, ленинградцев, ростовчан, москвичей и жителей других городов и территорий европейской части страны навсегда «прикипели» к молодому сибирскому городу на берегах Оби. Осталось в Новосибирске и большинство эвакуированных в Сибирь промышленных предприятий, составивших основу роста промышленного потенциала города в послевоенный период.

Оставшиеся в Новосибирске заводы широкого отраслевого профиля в диапазоне от черной и цветной металлургии до предприятий точного машиностроения, радио- и электротехнической промышленности предопределили место и роль города в народно-хозяйственном комплексе Сибири и всей страны. Как и другие сибирские и уральские города, принявшие эвакуированные предприятия, Новосибирск стал одним из базовых оснований по восстановительным работам на освобожденных от немецкой оккупации территориях Европейской России. Отличие Новосибирска состояло в том, что отраслевая структура его промышленного потенциала обеспечивала намного более широкий, чем в других сибирских городах, спектр продукции, необходимой для возрождения разрушенных в ходе войны промышленных предприятий на временно оккупированных территориях. Другое качественное отличие Новосибирска проявлялось в том, что в его промышленном потенциале доминирующее положение занимали предприятия, принадлежавшие к отраслям промышленного производства, лидирующим в сфере научно-технического прогресса. Достаточно очевидным свидетельством этой специфики Новосибирска, предполагавшейся еще планами его развития в 1930-х годах, стала эвакуация в Новосибирск значительных научных сил в годы войны и создание в 1944 г. Западно-Сибирского филиала АН СССР, первая научная сессия которого приступила к работе в первый день мирной жизни.

Примерно полтора-два послевоенных года победившая страна, народ-победитель залечивали кровоточащие военные раны. Они были крайне тяжелые, но все же не смертельные. Здоровая эйфория от Великой Победы и надежда на скорое улучшение жизни притупляли боль утраты мужей, сыновей, братьев, павших смертью героических защитников Родины. Быт, послевоенная повседневность существования были очень нелегкими, но постепенно улучшались. Конверсия военного производства позволила достаточно быстро наладить массовый выпуск элементарных предметов быта, домашней утвари и некоторых других товаров первой необходимости.

Обнищание массовых слоев населения за годы войны достигло крайнего предела. Нередко на всех детей в семье была одна пара обуви, которую носили по очереди. С наступлением зимы дети из-за отсутствия обуви и одежды не посещали школу. Валенки и другая обувь распределялись по спискам самым остронуждающимся семьям, но и для них ее не всегда хватало. Вернувшиеся с войны фронтовики одевались чуть ли не лучше всех, в стираное-перестираное солдатское обмундирование, которое служило и рабочей и парадной одеждой: как говорится, и в пир, и в мир, и в добрые люди. Перелицованный и на десять рядов латаный-перелатаный довоенный гардероб состоял «на вооружении» большинства женщин. Пальто из солдатской шинели, а еще лучше офицерской, из английского сукна ценилось не ниже, чем сегодня наряды от модного кутюрье.

Жилищные условия за годы войны катастрофически ухудшились, хотя они в России, в том числе в сибирских городах, и прежде не были комфортными, а то и просто человеческими для большинства населения. Бараки, засыпухи, землянки, наспех сооружавшиеся зимой 1941-го и в 1942 году, составляли значительную часть жилого фонда. Частные домостроения, гнездившиеся на овражных склонах речек Ельцовки и Каменки, по берегам Оби, представлялись чуть ли ни элитарным жильем. Среди этого хаотического примитивного единообразия возвышались только дома, построенные в предвоенные годы одновременно с сооружавшимися промышленными предприятиями, да немногочисленные, сохранившиеся с дореволюционных времен. Доминировали над городом здания Оперного театра и вокзала, как бы символизировавшие архитектурно-строительную будущность. Но, пожалуй, еще рельефнее будущность города проявлялась в свободно раскинувшихся по обоим берегам Оби огромных заводских территориях, промышленных зонах…

Жизнь оставалась трудной, из тотального обнищания военных лет выкарабкивались медленно, но упорно, стойко перенося условия плохо устроенного быта. Главное, во имя чего люди в продолжение четырех военных лет, долгих, больше вечности, жертвенно трудились, жили впроголодь, а дети оставались сиротами, родители без кормильцев-сыновей и дочерей, — свершилось. Жизни людей больше не угрожала коса смерти в сражениях. Все остальное относилось к мелочам бытовой повседневности.

Материальные, бытовые условия жизни, снизившиеся за годы войны до критической отметки, постепенно изменялись к лучшему. Заводские и фабричные мощности города, освобождавшиеся от производства вооружений и другой продукции военного назначения, включались в разрешение насущных задач мирной жизни. Первоочередные усилия фокусировались на расширении ассортимента товаров и изделий массового спроса. Спектр спроса не отличался широтой. Более всего требовались простые, но совершенно необходимые вещи, так называемые промтовары: одежда и обувь, мебель, посуда, электрические нагревательные приборы и другие столь же незатейливые предметы аскетического быта первых двух-трех лет послевоенной мирной жизни.

Обозначились подвижки и в сфере улучшения жилищных условий. Руководители предприятий правдами и неправдами, под собственную ответственность, как говорится, на свой страх и риск, старались делать все возможное и невозможное, чтобы реконструировать продувавшиеся и промерзавшие насквозь бараки и другие подобные жилые и приспособленные помещения, вывести людей из подвалов, полуподвалов, чердаков-мансард. Население города, несмотря на ограничения в прописке и тяжелейшую ситуацию в сфере жилищных условий, неудержимо увеличивалось за счет притока главным образом молодежи из сельской местности. Новосибирск по сравнению с другими сибирскими городами по-прежнему, как и во времена своего возникновения, обладал большей притягательной силой.

Выделявшиеся предприятиям квоты на наём новых рабочих и прописку в городе постоянно увеличивались, но все равно повсеместно превышались. Промышленные мощности Новосибирска в связи с резким уменьшением планов производства вооружений и далеко не простыми проблемами перехода на выпуск мирной продукции на короткое время оказались в застойном положении.

Для перепрофилирования заводов, выпускавших боеприпасы, на мебельное производство требовались время, финансовое обеспечение и радикальное переоснащение технологических процессов. На таких заводах изготовлялись прочные снарядные ящики, и мебель обещала быть столь же прочной, но, конечно же, примитивной. Несмотря на весьма решительные меры, подобное производство так и не удалось, за исключением фабрик, выпускавших обувь, одежду и другие изделия так называемого двойного назначения, полностью перевести на рельсы выпуска товаров народного потребления.

А вскоре это благое начинание, направленное на максимально быстрое, объективно вполне заслуженное победившим народом улучшение условий и качества жизни, оказалось излишне опережающим реальность международного положения СССР и политические последствия его решающего вклада в разгром фашизма.

Высшее политическое руководство СССР на протяжении всех лет войны и в предвоенные годы постоянно подозревало так называемые западные демократии, в первую очередь Англию, в желании таскать горячие каштаны из огня чужими руками. Эти подозрения не раз убедительно подтверждались в ходе войны и более чем оправдались через шесть месяцев после Второй мировой войны, завершившейся в Азиатско-Тихоокеанском регионе капитуляцией японского милитаризма.

5 марта 1946 г. У. Черчилль, бывший большую часть войны премьер-министром Англии, произнес в г. Фултоне, штат Миссури, эмоциональную речь, вскоре ставшую знаменитой и знаковой. Фултонская речь У. Черчилля, закоренелого врага советского большевизма и столь же откровенного противника сильных позиций России в Европе и мире, всполошила западную демократию до состояния паники. Под воздействием фултонской речи У. Черчилля западная демократия, сдавшая в 1933—1939 гг. Гитлеру практически без боя всю Европу, изощренно корректировавшая фашистскую агрессию в направлении СССР и затем до лета 1944 г. под любым предлогом оттягивавшая открытие второго фронта, вдруг обнаружила, что Советский Союз, армия которого, пройдя через кровопролитные сражения, оказалась в Центральной Европе, стал страшной угрозой для всего «свободного мира». Не менее опасной, чем гитлеровский фашизм. Отставной премьер почти всю войну занимавшийся, главным образом, разработкой и реализацией стратегии обеспечения непотопляемости английского острова, одновременно ратовавший за приоритеты англо-американских стратегических операций, призванных предотвратить «вторжение» Советской Армии в Центральную Европу и на Балканы, на этот раз предложил «освобожденному миру» стратегию противостояния и борьбы с распространением тирании.

Свою речь У. Черчилль назвал «Сухожилия мира», но реально его ораторство стало скорее бритвой, рассекающей напряженно натянутые «сухожилия» послевоенного мира. Пожалуй, основополагающим пунктом фултонской речи У. Черчилля являлась констатация главного послевоенного факта международной обстановки «…факты таковы: это, конечно, не та освобожденная Европа, за которую мы боролись». Действительно, война сильно изменила не только ситуацию в Европе, но и во всем мире. Мощь Англии и Франции оказалась миражем. Британское Содружество наций без американской атомной бомбы оказалось хилым, а перспектива возрождения его былого могущества без американского патронажа призрачной. Советская сфера интересов обеспечения безопасности распространялись необычно далеко от российских границ не только в Европе, но и в Азии. Фултонский оратор говорил: «Я испытываю сильный восторг и уважение к храбрым русским людям и к моему боевому товарищу, маршалу Сталину», но одновременно ставил на одну доску коммунистические и неофашистские государства. Речь У. Черчилля изобиловала прежде применявшейся к фашистской Германии терминологией: тирания, полицейское государство, гигантские мародеры, тоталитарная система, диктаторы, человеческое безумие, сверхчеловеческие преступления, пятая колонна, железный занавес, коммунистическое охвостье, экспансия… Теперь эта терминология адресовалась «храбрым русским людям» и боевому товарищу Сталину — «источнику международных трудностей».

Фултонский оратор У. Черчилль и представлявший его американской аудитории в роли «выдающегося гражданина мира» президент США, Г. Трумэн, пожалуй, несколько легкомысленно, полагали, что эмоциональная и неофициальная речь экс-премьера Англии «хотя вызовет суматоху, но приведет только к положительным результатам». Фактически эта англо-американская акция «в защиту мира и христианской цивилизации, мира демократических прав и свобод человека» стала объявлением о состоянии войны с «советским влиянием… и растущим контролем со стороны Москвы». «Никто не знает, — признавался У. Черчилль, — что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намерены делать в ближайшем будущем, и есть ли какие-то границы их экспансии», но одновременно вещал, что «теперь война может найти любую нацию везде, где можно, между сумраком и рассветом». Гитлеровская Германия обычно нападала на свои жертвы «между сумраком и рассветом», теперь эту подлую страсть к коварству У. Черчилль приписывал «храбрым и доблестным русским людям».

Цветистая риторика фултонского оратора и последовавшая в его адрес хвалебная реакция президента США Г. Трумэна, который еще раньше заявлял, что «устал нянчиться с Советами», и утверждал, что «если России не продемонстрировать железный кулак и жесткий язык, дело может дойти до войны, и потому Америка не может идти больше ни на какие компромиссы», дали старт гонке вооружений. Оружие недавних союзников по антигитлеровской коалиции, оружие, повергшее фашистскую Германию и милитаристскую Японию, оружие государств, победивших в войне за будущее человечества без войн, нацеливалось друг в друга. По робким всходам мира конструктивного сотрудничества между западной и восточной демократиями ударил гибельный мороз «холодной войны»…

Фултонское выступление У. Черчилля немедленно тиражировали все крупные зарубежные газетные издания. В Советском Союзе публикация знаменитой речи оказалось возможной только почти полвека спустя, в 1990 году.

Однако политический ответ «боевому товарищу», господину Черчиллю и его готовому к новой войне соратнику с железным кулаком и жестким языком президенту США Г. Трумэну последовал незамедлительно.

14 марта 1946 г. газета «Правда» опубликовала интервью, в котором «товарищ Сталин дал соответствующее разъяснение» по ряду вопросов, связанных с речью господина Черчилля. В своих «разъяснениях» И.В. Сталин язвительно и точно отпасовал господину Черчиллю всю черную обвинительную терминологию, адресованную СССР.

У. Черчилль и Г. Трумэн намеревались фултонской акцией «вызвать суматоху с обязательным конструктивным результатом», а И.В. Сталин квалифицировал ее как опасный акт, рассчитанный на то, чтобы посеять семена раздора между союзными государствами…» Идею У. Черчилля об «англо-американской братской ассоциации и превосходящей силе англоговорящего мира» И.В. Сталин уподобил новой модели расовой теории. В результате У. Черчилль и покойный А. Гитлер оказались связанными родственным человеконенавистничеством и стремлением «господствовать над остальными нациями мира». По поводу разглагольствований У. Черчилля о границах сферы обеспечения безопасности Советской России и неограниченного московского тоталитарного контроля над древними государствами Центральной и Восточной Европы, от Вены до Варшавы, И.В. Сталин без обиняков констатировал: «Как можно, не сойдя с ума, квалифицировать эти мирные стремления Советского Союза как экспансионистские тенденции нашего государства?»

Человека, не занимающегося постоянным самовозвеличиванием, никогда не назовут великим. «Самый знаменитый англичанин» заботился о своем величии всегда и в любых обстоятельствах. Так, и в Фултоне он скромно напомнил аудитории о том, что еще больше четверти века назад предлагал организовать победоносный поход свободных государств на Советскую Россию. И, страдальчески сожалея, что в то время не прислушались к его провидческому гению, находил «болезненным сопоставлять это с тем, что преобладает теперь». Советский руководитель знал те давние времена и события не хуже У. Черчилля и его сторонников нового похода против «Восточной Европы» и уверенно разъяснял им, «что они будут биты так же, как они были биты в прошлом, 26 лет назад».

Таким образом, «превосходная» фултонская речь У. Черчилля о превосходстве англо-американского братства и свободного англоговорящего мира над Советской Россией и подчиненной ей сферой неограниченного тоталитарного контроля не вызвала суматохи и не привела к положительным результатам. Существовавшие ранее между союзниками во Второй мировой войне трения и трудности переросли в проблемы категоричного неприятия друг друга и в гонку вооружений по обе стороны «железного занавеса».

Оборонное промышленное строительство и производство стало превалирующей составляющей экономики всей страны, и в первую очередь социально-экономического развития крупных городских образований. Новосибирск, выдвинувшийся в годы войны на роль ведущего военного арсенала, естественно оказался на высокой орбите продолжавшегося почти полвека витка гонки вооружений. Предприятия военно-промышленного комплекса стали главными векторами России, экономического, социокультурного и демографического потенциала города.

Сформулированная У. Черчиллем стратегическая инициатива о наращивании военной мощи США и в целом западной демократии до уровня неоспоримого превосходства над остальным миром продолжала действовать. Предпринимались и реальные попытки ее воплощения в виде крупных полицейских акций против Северной Кореи, Вьетнама, перераставших в затяжные войны. Под воздействием этих и других подобных акций западной демократии абсолютная масса бюджетных ассигнований СССР на оборону на протяжении всех послевоенных пятилеток неизменно увеличивалась. Новосибирск занимал далеко не последнее место на берегах этого возрастающего потока ассигнований, питавшего наращивание производственных мощностей, расширение отраслевого спектра промышленного потенциала и косвенно, но весьма заметно, содействовавшего развитию жилищно-бытовой, социокультурной и транспортной инфраструктуры города.

За вторую половину своего столетнего существования Новосибирск преобразился до неузнаваемости. Численность населения города перевалила за миллион, и в высоком темпе набирала следующие полмиллиона. Производственные мощности промышленности города, несмотря на доминирующую в них величину военно-оборонной продукции, проявляли все более заметную тенденцию к диверсификации. Научно-образовательный комплекс города дополнился основанным в 1957 г. Сибирским отделением Академии наук СССР, новыми высшими и среднетехническими учебными заведениями и коренной модернизацией материальной базы ранее существовавших. Открытие новых школ, детских дошкольных учреждений, больниц, домов культуры, кинотеатров, предприятий сферы бытовых услуг стало повседневным явлением. Плотина ГЭС и коммунальные мосты, метро соединили берега города в единое целое. Город с нарастающим ускорением выходил из трущоб жилых строений военного и дореволюционного прошлого.

Навязанная СССР так называемыми западными демократиями гонка вооружений, конечно, не позволяла экономике страны развернуться в полную силу. Вынужденная необходимость количественного и качественного баланса вооружений с Западом деформировала и угнетала факторы роста гражданского производства. Но все-таки СССР упорно восставал из военных руин и выправлял крен от тяжелого груза производства продукции сугубо военно-оборонного назначения.

Четыре десятилетия после Великой Отечественной войны экономика Сибири находилась под благотворным воздействием практического воплощения идеи о необходимости обеспечения условий для преимущественного, опережающего роста экономики восточных районов страны. Реализация этого стратегического замысла давалась с переменным успехом, сбоями, временными отступлениями. Идеологам противоположной концепции экономического развития, основывавшейся, главным образом, на показателях сроков окупаемости капитальных вложений, подчас удавалось затормозить динамику развития народно-хозяйственного комплекса Сибири. Однако, несмотря на противодействие, своего рода ведомственный саботаж, капитальные вложения в Сибирь за четыре послевоенных десятилетия составили величину, превосходящую затраты за всю 350-летнюю историю ее предшествующего освоения. В итоге этой экономической практики города Сибири, промышленный потенциал которых оказался возбужденным к энергичному развитию вынужденным размещением в них эвакуированных предприятий, обрели собственные самодостаточные факторы и основания генерации перспективного роста.

Наиболее динамичным средоточием нового для сибирских городов процесса стал Новосибирск. Его высокая приёмистость в освоении капитальных средств, в наборе скорости на пути научно-технического прогресса, расширении отраслевого спектра производства в лучшей по сравнению с другими сибирскими городами мере обеспечивались контингентом высококвалифицированных рабочих, инженерно-технического корпуса, научно-исследовательскими инвестициями. Важное значение для роста города по всем социально-экономическим измерениям имела динамично развивавшаяся сфера культуры. Город без высокой культуры — не более чем казарма, в которой не живут, а отбывают срок. Новосибирск с первых лет своего существования, еще под именем Новониколаевск, отличался устремленностью к ценностям и новациям культурного развития.

В сложной и неоднозначной системе противоречивых факторов и векторов экономического развития страны во времена «холодной войны» промышленный потенциал Новосибирска, несмотря, фигурально говоря, на воинскую обязанность, неизменно прирастал производственными мощностями народно-хозяйственного назначения. Продукция многоотраслевого индустриального комплекса Новосибирска пользовалась возрастающим спросом внутри страны и успешно «столбила» собственные позиции на зарубежном рынке. По уникальным изделиям новосибирских заводов мир узнавал, что в холодной, неизвестной Сибири есть город Новосибирск, в котором живут люди, обладающие колоссальным созидательным потенциалом в развитии современного промышленного производства, науки, образования, культуры — во всех сферах человеческой цивилизации, устремленной в лучшее будущее.


Авторы: М.М. Ефимкин, В.А. Ламин



Пред. стр. | Содержание | След. стр.

Персональные инструменты
Пространства имён

Варианты
Действия
Навигация
Инструменты