I.2.НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ

Материал из История промышленности Новосибирски
Перейти к: навигация, поиск

Тема города всегда была и будет одним из важнейших направлений отечественной исторической науки, ибо город всегда был не только локомотивом развития России, но и критерием ее цивилизованности. Сибирские города стали возникать с началом колонизации региона русскими с конца XVI века. Первоначальное освоение региона, выразившееся в быстром продвижении землепроходцев к Тихому океану и создании опорных пунктов-острогов, обуславливалось двумя факторами — насущной потребностью государства пополнить казну в условиях лихолетья и наличием определенных социальных групп, которые были способны осуществить это путем быстрого присоединения и промыслового освоения колоссальной территории. Таких групп было две: казачество, поставленное государством в XVI—XVII веках перед альтернативой — быть уничтоженным как сословие или включенным в систему «государевой службы»; а также черносошное и посадское население севера Руси, слабо затронутое Смутой, но потерявшее свои традиционные связи с Новгородом. «Ермак проложил путь в Сибирь для массы из казачьего юга и новгородского севера», — заметил по этому поводу идеолог сибирского областничества Г. Н. Потанин. За землепроходцами стояло феодальное государство. Своей мощью и ресурсами оно обеспечило быстрый рывок на восток. Создание сети острогов имело целью сбор ясака — специального налога с аборигенного населения, который собирался исключительно пушниной в пересчете на соболиный «эквивалент». Гарнизоны острогов и деревни, обязанные кормить их, пополнялись за счет перевода сюда служилых людей (конные и пешие казаки, стрельцы и пушкари), ссыльными и казаками с Дона и Украины, «прибранными новоявленно» (ранее не служившими) и «литвой» (подданными Речи Посполитой, попавшими в плен или перешедшими на русскую службу). Необходимость снабжения служилого люда хлебом и фуражом заставило государство перемещать в Сибирь пашенных крестьян. Сословие сельских обывателей пополнялось за счет ссыльных маргиналов: бывших стрельцов, казаков, рейтаров, которые в сопроводительных документах именовались «ворами», «изменниками», «мятежниками», «колодниками» и т.д. Всеохватывающая ответственность власти за отправляемых за Урал простиралась и на сферу их личной жизни. Поэтому пашенные крестьяне Кузнецкого уезда обращались к царю: «Все мы людишки одинокие и холостые как государь с твоей государственной пашни придем хлеб печем и есть варим и толчем и мелем сами. Опочиву нет ни на час. А кабы государь у нас сирот твоих женушки были мы хотя бы избные работы не знали… и вели нам государь прислати гулящих женочек на ком жениться». И власти вникали и с помощью административного ресурса пытались решить эту проблему. Воеводам приуральских городов предписывалось «прибрать служилым людям и пашенным крестьянам на женитьбу женок и девок». Всем им выдавалось жалование, «подорожные» и отправляли их на государевых подводах из города в город, «не задержав ни часу». Чрезвычайные методы освоения в экстремальной ситуации дали положительные результаты. В 1640—1650 гг. из Сибири ежегодно вывозили до 145 тыс. одних только соболиных шкурок, средней стоимостью 20-30 копеек за штуку. По данным Г. Котошихина, в царствование Алексея Михайловича (1645—1676) сибирская «рухлядь» приносила ежегодно в казну по 600 тыс. рублей, или треть государственных доходов. Фискальные интересы заставляли государство действовать по отношению к коренному населению «не жесточью, а лаской». «Так складывалась своеобразная система покровительства «туземцам»,— замечает алтайский историк Н. С. Модоров. — Этого не было в практике западноевропейских колонистов. Если для Москвы туземец служил источником дохода, а поэтому подлежал охране, то для западных искателей земель и промысловых угодий туземец-дикарь был опасным конкурентом и подлежал уничтожению. Поэтому-то при освоении Северной Америки ее аборигены подверглись массовому истреблению колонистами. В Сибири все было наоборот. Численность, например, алтае-саянских народов за два века выросла более чем в шесть раз». Однако первоначальное продвижение русских в Сибирь охватывало только таежную зону. Совершенно иную картину являла южная граница, где влияние российского государства не выходило за линию Тара—Томск—Ачинск—Красноярск— Иркутск. Попытки выйти в лесостепную зону встречали ожесточенное противодействие кочевников. Если после второй осады Албазина (1686) и заключения Нерчинского договора (1689), граница от Тихого океана до Западного Саяна стабилизировалась, то на протяжении до Урала постоянно нарушалась вторжениями енисейских кыргизов, джунгар, калмыков, телеутов и казахов. Так, основанный в 1604 г. Томск, подвергался набегам в 1609, 1614, 1624, 1634, 1654, 1674, 1680, 1700 гг. В сентябре 1700 г. джунгары и енисейские кыргизы неделю осаждали Кузнецкий острог, погибло 41 человек русских и ясачных, 102 человека увели в плен. Был сожжен пригородный монастырь и 20 дворов в посаде, угнано много скота, уничтожены посевы пшеницы. В 1709—1710 гг. набег повторился и были разорены все ясачные волости уезда. Лишь с разгромом Джунгарского ханства стало возможным сельскохозяйственное освоение лесостепной зоны Западной Сибири. Первое появление русских служилых людей в районе расположения современного Новосибирска относится к 1598 году и связано с походом отряда (около 400 человек) тарских служилых людей во главе с воеводой А. Воейковым для окончательного разгрома хана Кучума. 20 августа около устья реки Ирмень началось решающее сражение. Небольшой части татар удалось вырваться из окружения и они побежали вниз по течению Оби и были окончательно уничтожены в районе, где стоит сейчас плотина Новосибирской ГЭС. Первая деревня Кругликова на территории Новосибирской области основывается в 1695 году на территории современного Болотнинского района томским сыном боярским Алексеем Степановым сыном Кругликовым, отец которого — шляхтич Мстиславского повета в 1654 г. попал в плен к запорожцам и «отдан Москве», где перешел в православие, получил чин сына боярского и в 1656 г. отправлен на службу в Томск. Одновременно с основанием Петербурга в 1703 г. все тот же Алексей Кругликов сооружает первый на территории современной Новосибирской области Умревинский острог. Между 1701—1710 гг. возникает Бердский острог, в 1713 г. томский дворянин Д. Лаврентьев в шести верстах от устья реки Чаус поставил Чаусский острог. Под охраной трех оборонительных сооружений начинается крестьянская колонизация верхнего Приобья. В первой половине XVIII в. на территории современного Новосибирска возникли деревни Кривощеково, Верх-Чемская, Нижне-Чемская, Верткова, Ерестная, Бугринская на левом берегу Оби и Усть-Инская и Ельцовская — на правом. В 1793 г. они вошли в состав Кривощековской волости. В 1800 г. она объединяла 37 селений, в которых насчитывалось 636 домов и проживало 4291 душа обоего пола. В первой половине XVIII века через территорию будущей Новосибирской области прошел Московско-Сибирский тракт, который в районе Чаусского острога пересекал реку Обь и уходил на Томск. От этой основной сухопутной транспортной магистрали у Чаусского острога начинался тракт на Барнаул, который проходил по левому берегу Оби, а у деревни Верхние Чемы был налажен перевоз в село Бердское, возникшее на месте острога. По-прежнему основным источником роста русского населения Сибири в XVIII — первой половине XIX веков, помимо естественного прироста, являлось принудительное водворение и принудительное переселение внутри территории. Наиболее существенным в решении демографической ситуации был вклад ссылки («штрафной колонизации»). Поток ссыльных усиливается с начала XIX века. С 1823 по 1865 гг. их поступило сюда 356 тыс. человек. Удельный вес ссыльных и ссыльнопоселенцев в составе русского населения Сибири возрос с 4,1 процента в 1785 до 10,5 процента в 1833 г. Власти, памятуя о борьбе американских колоний за независимость, не решились вводить в регионе крепостное право. Отсутствие помещичьего землевладения, наплыв ссыльных, незначительность административного аппарата и его отдаленность от разбросанных далеко друг от друга селений формировали специфические черты менталитета сибиряков — рационализм, индивидуализм, самостоятельность, чувство собственного достоинства. Посетивший наши места (с. Бердское, Легостаево, Верхние Чемы) в 1895 году В. П. Семенов-Тян-Шанский (сын известного путешественника), так характеризовал их обитателей: «Приезжего из Европейской России сразу же приятно поражала свобода и непринужденность в обращении сибирских мужиков с приезжими «чиновниками». Сибиряк безо всякого приглашения прямо садился и несмотря ни на какое начальство сидел при нем и разговаривал самым непринужденным образом… Сибиряки ужасно много пьют. Всякий двунадесятый праздник (Пасха, Рождество, Троица и т.д. — М. Ш.) справляется неделю, если не более. Накануне праздника уже начинают расхаживать по улицам деревни пьяные мужики, мрачно изрыгая четырехэтажные ругательства, по части которых сибиряк и в трезвом виде такой мастер, что перед ним сконфузится любой «российский» мужик… В будни жизнь в сибирских деревнях крайне однообразна. Только в десятом часу можно видеть, как по улицам проедет то один, то другой плетеный коробок, запряженный парой, а в коробке сидят домохозяева с домочадцами. Это крестьяне едут на полевые работы за десяток верст от селения. Часа за два до заката солнца они таким же порядком вернутся домой. Просто удивляешься, как они мало работают в день и какие большие от этой работы получаются результаты… Под вечер возвратившиеся крестьяне тотчас же принимаются за чай. Вообще сибирские мужики и, в особенности в свободное время, пьют чай до пяти раз в день». Сибирь формировала личность самостоятельную, энергичную, находчивую и практичную, с преобладанием материальных интересов над общественными. Отвечая на вопрос, чем ему нравится глухой таежный край, старожил Д. К. Кухарев в 1912 году сказал: «А тут, в матушке Сибири вольность для человека есть. Посмотри кругом и просторы и земли, реки и леса. Власть притеснительная слабая супротив рассейской. В зубы никто не тычет, в глаза не колет. Хоть — хлебопашествуй, хоть — рыбачь, хоть — охотничай, хоть — иди на вольную, куда глаза глядят». Не случайно многие современники и исследователи находили много общего в менталитете американцев и сибиряков. Важнейшим фактором, определяющим развитие капиталистических отношений в Сибири вплоть до начала ХХ века, являлось наличие многочисленных ограничений и регламентаций со стороны государства. Можно согласиться с выводом историка А.Р. Ивонина: «С самого начала освоения Сибири русскими она была объявлена «государевой вотчиной», а потому государственная эксплуатация ее природных богатств всегда рассматривалась как важнейшая задача». В регионе, где в рамках сложившейся системы «государственного феодализма» казна и Кабинет его императорского величества проявляли свои монополистические устремления в наибольшей степени, это вело к вытеснению частного капитала и переходу в собственность казны целого ряда отраслей промышленности (добыча золота и серебра, винокурение, солеварение, сукноделие), «выведению из свободного рыночного оборота значительной части промысловой и сельскохозяйственной промышленности». Государство постоянно вмешивалось не только в деятельность купечества региона, но и крестьянства. Так, еще в 1748 году канцелярия Колывано-Воскресенского горного начальства, в подчинении которого находились и сельские обыватели Кривощековской волости, запретила приписным крестьянам продавать хлеб «в посторонние места». А с 1750 года ввела принудительное обложение их для снабжения хлебом своих заводов. Причем закупочные цены устанавливались произвольно и значительно ниже рыночных, а их бесплатная доставка теми же крестьянами на заводы и рудники зачастую обходилась дороже стоимости продукта. Слабое развитие рыночных отношений порождало специфическое положение местной буржуазии, компрадорской по своей сути, нажившей капиталы благодаря монополии и кабале, порожденных неэквивалентным обменом и произволом властей. Тем не менее, в течение XIX века рыночные отношения в экономике Сибири постепенно развивались. Численность сибирского купечества достигла в 1851 г. 6694 человек, среди которых подавляющая часть (85-90 процентов) относилась к низшей 3-й гильдии. Основными сферами предпринимательской деятельности являлись золотопромышленность, винокуренное производство, мукомольное дело, извозный промысел и торговля. Решающее значение в распределении товаров в пределах региона имели непериодические формы товарообмена — ярмарки, торжки, базары. В окрестностях будущего Новониколаевска действовало две крупных ярмарки. Бердская, Михайловская, официально открытая в 1870 году и ежегодно проводимая с 8 по 29 ноября. С 1860 года в городе Колывани с 24 ноября по 9 декабря функционировала Екатерининская ярмарка. Важную роль для региона играла Ирбитская ярмарка, товары, закупленные на ней, развозились и продавались на местных ярмарках. Во второй половине XIX века развивалась и транспортная инфраструктура региона. Именно в водном транспорте Сибири начинается технический переворот. В 1844 году совершил первый рейс между Тюменью и Томском пароход «Основа». В 1860 году по рекам Западной Сибири плавало 10 пароходов, в 1880 — 37, в 1894 г. — 105 пароходов и 200 барж. Объем перевозок на них возрос с 15 тыс. до 320 тыс. тонн. На верфях Г.И. Гуллета, И.И. Игнатьева, Э.Р. Вардроппера в Тюмени налаживается производство паровых судов для сибирских рек. Однако до начала строительства железных дорог основным транспортом в Сибири оставался гужевой. По главному Московскому или, как еще его называли, Сибирскому тракту летом и зимой тянулись тысячи повозок (возов) и почтовых троек. При этом грузооборот быстро возрастал. Если в 1840 г. через Томск прошло 21 тыс. возов (18,7 тыс. т.), то в 1868 г. — 35,6 тыс. (28,5 тыс. т.), а в конце 1880 гг. — 70 тыс. возов (56 тыс. т.). Перевозки осуществлялись крупными транспортными фирмами Хаминова, Каменских, Кухтериных, Королевых, Корнилова, Пушникова, Малых, Т-ва «Надежда». Извоз привлекал до 100 тыс. человек ежегодно. Крестьяне притрактовых сел говорили, что «кормятся бичиком». Перевозка пассажиров и почты производилась вольными и государственными ямщиками от станции к станции (40-50 верст друг от друга), где меняли лошадей и ямщиков. Современники отмечали чрезвычайную по тем временам скорость сибирской езды. Так, американский журналист Дж. Кеннан свидетельствует: «Наш ямщик внезапно подтянул грязные вожжи, уселся поудобнее, взмахнул кнутовищем с длинной веревкой, сильно ударил по лошадям и неестественно пронзительным голосом крикнул: «эх-я-а-я!» Четверка лошадей перешла в такой стремительный галоп, что у меня захватило дыхание… Напрасно я взывал к ямщику: «Стой, потише!» А лошади, прижав уши, неслись так, как будто спасались от пожара прерий». Скорость езды по Московскому тракту во многом зависела от времени года и погодных условий. В середине XIX века на вольных лошадях проезжали летом от 200 до 250, а зимой 300-350 верст. В Барабинской степи скорость передвижения из-за равнинного характера рельефа составляла зимой 15-18 верст в час. Почта приходила из Петербурга в Иркутск за 31 день, а фельдъегери и курьеры проезжали это расстояние в 6 тыс. верст за 21 день, в среднем делая по 285 верст в сутки. Содержание государственных дорог (трактов) в XIX в. входило в компетенцию учрежденных в 1822 году специальных губернских управлений. Дороги строились шириной в 6 саженей (12,96 метра). Из этого 3 сажени составляло дорожное полотно и по полторы сажени приходилось на обочины. Поверхность проезжей части планировалась — срезались бугры и засыпались ямы. Для покрытия употреблялась в основном речная галька в сочетании с глиной и песком. На участках с болотистой почвой настилали гати из фашин или хвойных веток с засыпкой сухой землей, которая плотно утрамбовывалась. Через большие реки (Иртыш, Обь, Енисей, Ангара) летом переправлялись с помощью паромов. Через небольшие реки строили деревянные мосты, опоры которых сооружали в виде деревянных срубов, которые после установки заполняли камнем. Вся работа по устройству и содержанию сухопутных путей лежала на местных обывателях, прежде всего крестьянах, и рассматривалась как натуральная повинность в пользу государства. В разных районах Сибири она отнимала от 7 до 10 дней в летнее время у каждого крестьянина. Дорожные работы на протяжении многих лет были достаточно масштабной кампанией, особенно в летнее время. Например, в Томской губернии в 1886 году только на Московском тракте в них было занято 5793 человека. Помимо ремонта и строительства дорог, сибирские крестьяне обязаны были выполнять междеревенскую гоньбу и ямскую повинность, заключавшуюся в предоставлении бесплатно подвод, лошадей и возчиков для перевозки пассажиров (чиновников, рекрутов, призывников, военнослужащих), грузов и почты по казенной надобности. Со второй половины XIX века нарастает поток переселенцев в Сибирь. Если до 1885 года за Урал проследовало 300 тыс. человек, из которых до 75 процентов осели в Томской губернии, то в 1885-1905 гг. их число составило 1,5 млн человек (примерно по 7 тыс. в год). Главной причиной миграции являлось прогрессирующее малоземелье крестьян в Европейской России.. Тем временем, потребности социально-экономического развития Сибири, усиление переселенческого движения, а как следствие, — увеличение численности ее населения ставят вопрос о строительстве железной дороги. На заседаниях Комитета министров Российской империи 28 апреля и 5 мая 1892 года удалось убедить министров и Александра III в целесообразности кривощековского варианта. 30 апреля 1893 года в Кривощеково из Колывани прибыл конный поезд инженера Г. М. Будагова, назначенного начальником строительства железнодорожного моста через Обь. В тот же день на пароходах «Товарищества Западно-Сибирского пароходства и торговли» отправляется отряд мостостроителей с введенной в эксплуатацию Самаро-Златоустовской железной дороги. Собственно с этого начинается непосредственная история нашего города.



Пред. стр. | Содержание | След. стр.

Персональные инструменты
Пространства имён

Варианты
Действия
Навигация
Инструменты