III.8.2.Во имя Победы

Материал из История промышленности Новосибирски
Перейти к: навигация, поиск

Грянула война — и мир изменился в один миг, едва репродуктор на строительной площадке донес страшную весть. Многие уже на утро были мобилизованы, другие просились на фронт добровольно, а кто-то остался на строительстве. И первым требованием для них стало — ускорить строительство завода, который должен выпускать стратегическую продукцию.

В лихорадочной спешке возводились теперь корпуса цехов, потому что очень скоро стало ясно, что олова для танков и самолетов потребуется еще больше, что враг рвется к Москве, что опытный Подольский завод надо эвакуировать подальше от линии приближающегося фронта…

Опытный завод в Подольске летом 1941 года работал в немыслимых условиях: плавил металл, одновременно готовился к демонтажу оборудования, а взвод саперов закладывал в цехах взрывчатку — существовал приказ уничтожить завод в случае прорыва врага. В августе начался демонтаж и погрузка на железнодорожные платформы оборудования.

Грузили в теплушки металлургов с семьями: уезжали надолго — война разгоралась. Уезжали, взяв с собой только самое необходимое, — вагоны и платформы предназначались в основном для заводского оборудования. Везли все, что удалось погрузить, даже отливки чернового олова, даже запасы обогащенного сырья — ничто не должно пропасть или достаться врагу. К тому же понимали, что на новом месте понадобится все, от рафинировочных котлов до огнеупоров для плавильных печей.

Эшелоны с рабочими, детьми, женщинами тянулись на восток неделями. Нередко попадали под бомбежку, подолгу стояли в тупиках станций, тогда все, кто мог двигаться, рубили дрова для вагонных буржуек, таскали уголь для паровоза. Днем прятались в лесу от бомбежек, по ночам эшелон шел дальше.

Когда поздней осенью добрались до Новосибирска первые эшелоны оловоплавильщиков, приезжих встречали недостроенные стены цехов в степи, крепкие морозы, непочатый край работы и тяжкие испытания. Прибывшим выдали валенки, полушубки — началось освоение Сибири. Кто-то ютился у местных жителей, кто-то мерз в землянках. В основном эвакуированные расселялись в ближайших селах Бугры и Малое Кривощеково. На работу ходили пешком, рабочий день продолжался 12—14 часов, опаздывать нельзя ни на минуту — за опоздание судили по законам военного времени. Приезжали эвакуированные из других мест, с Донбасса, Северного Кавказа, — все подключались к строительным работам; были еще и стройбатовцы. Но вновь столкнулись с той же проблемой нехватки рабочих строительных профессий — только теперь бетонщиков, каменщиков, монтажников. Учили людей по ходу дела. Как на любой ускоренной сложной стройке, случалось много ЧП, неувязок, но люди брали на себя ответственность порой за очень рискованные ситуации, решали запутанные проблемы. Так случилось, например, при возведении стометровой дымососной трубы, для которой требовалось особой прочности бетонное основание, а работы велись в зимнюю стужу, и бетон замерзал, «не схватывался» — пришлось срочно сооружать над всем фундаментом трубы укрытие и обогревать котлован. Кто считал, сколько выдумки, риска, тяжелого и опасного труда стоил каждый возводимый на стройплощадке объект!

Работы велись исключительно вручную, ни о какой механизации даже не мечтали. Цеха стояли еще без крыш, но в плавильном уже возводили отражательные печи и готовились к первой плавке.

Так она и пройдет под звездным небом в февральской ночи 1942 года.

Но первым, поздней осенью 1941-го, на заводе заработал рафинировочный цех, его достраивали после прибытия подольских металлургов, которые привезли с собой оборудование и черновое олово, но доводить металл до нужной кондиции было еще негде. И тогда прибывшие металлурги стали строителями. Над стенами цеха возвели деревянную крышу, разместили оборудование, в том числе девять привезенных 15-тонных котлов. Исполняла обязанности начальника рафинировочного цеха Ф.И. Миткох, из числа подольских специалистов. Люди сутками не выходили из цеха, и уже на третий день после его пуска, в ноябре 1941 года, руководство завода доложило в Москву, что начался выпуск продукции: оловянно-свинцовистых припоев разных марок и партий малооловянистого баббита. Весь металл сразу же ушел на авиационные и танковые заводы.

Но до этого были и неудачи. Вот как описывается первое рафинирование олова в книге Т. Черноуховой «Чистое кипение»:

«И здесь необходимо сделать небольшое отступление — о промышленности вообще и об оловянной в частности. Точность соблюдения технологического процесса в металлургии — непременное правило выплавки металла. Небольшая погрешность в составе шихты, реагентов, несоблюдение сроков, определенных графиком плавки, — и вся работа пойдет насмарку. В этом металлурги убеждались не раз. Военная обстановка требовала оперативности, но физические законы, законы химии вечны, и тут ничего не поделаешь.

Рафинировочные котлы установили на улице. Не дожидаясь, пока организуется лаборатория, рафинировщики провели первые плавки, разлили металл по формам. Радовались! Еще бы! Под открытым небом сработали. Продукцию выдали.

Но недолгой была эта радость. Заработала лаборатория, сделали первые анализы металла. И все произведенное олово было забраковано».

Больше таких экспериментов рафинировщики не позволяли себе, старались работать по графику, соблюдать все требования технологии. По сравнению с довоенным временем перевыполняли нормы в два раза.

До февраля 1942 года цех работал на вывезенных из Подольска полуфабрикатах — чушках чернового олова, пока 23 февраля 1942 года плавильный цех не выпустил первый свой металл, выплавленный из обогащенных концентратов.

Вот как это событие отражено в официальной справке:

«22 февраля 1942 года в строящемся плавильном цехе, который имел только стены и где была выгорожена часть помещения с двумя отражательными печами, причем вместо кровли был натянут брезент, на отражательной печи № 1 в четыре часа дня под руководством начальника смены И.С. Чендарева бригада старшего плавильщика Нурлугоянова, плавильщика Валова, бригадира шихтовщиков Юрганова и шихтовщика Климова загрузила шихту из трех тонн концентрата Пыркакай (Красноармейского), угля и извести. Плавка была разлита в 12 часов ночи, и были выданы первые 3,5 чушки (150 кг) чернового олова. Эта плавка положила начало производству металлического олова из отечественного сырья на заводе…»

Позднее Нуриман Нурлугоянов, молодой подольский металлург, вспоминал об этом знаменательном дне:

«Когда я пришел на смену, печь была загружена. Мне предстояло завершить плавку. Очень волновался — боялся, как бы не получилось, как у рафинировщиков. Все делаю, как положено. Уверен, что выдерживаю наилучший режим. Ни на минуту не отхожу от печи. Неожиданно появился главный инженер Владимир Николаевич Костин. Он поинтересовался, как идет плавка, достал из нагрудного кармана синее смотровое стекло, заглянул в печь. Никаких замечаний не сделал.

— Успехов тебе, Нури, — пожелал Владимир Николаевич и поспешил по своим делам.

Через четверть часа я подал команду выпускать металл, разливать по формам».

Участники первой плавки 23 февраля 1942 г. Первый ряд слева направо: Н. Нурлугоянов, П.М. Климов, Е.Н. Бекетов; второй ряд слева направо: И.С. Чендарев, А.А. Валов, Д.Н. Салгалов
Участники первой плавки 23 февраля 1942 г. Первый ряд слева направо: Н. Нурлугоянов, П.М. Климов, Е.Н. Бекетов; второй ряд слева направо: И.С. Чендарев, А.А. Валов, Д.Н. Салгалов

Первый директор завода Николай Михайлович Силуянов руководил недолго, осенью 1942 года его отозвали в Москву. На смену пришел директор Подольского завода Алексей Федорович Разницын, эвакуированный в Новосибирск вместе с инженерными кадрами и наиболее квалифицированными рабочими. Прибывших людей не хватало, чтобы закончить строительство и развернуть производство, проблемы возникали на каждом шагу. Но волевой, энергичный Разницын не умел отступать и не позволял делать это другим.

Довоенный проект завода из-за нехватки стройматериалов, производственного оборудования и в первую очередь — металла пришлось переделывать на ходу. Монтажно-строительная организация, прибывшая из Донбасса осенью, не медля ни дня, приступила к монтажу основных цехов. Сразу всех: плавильного с двумя отражательными печами и ватер-жакетом, временного обжигового цеха, газоочистки, рафинировочного цеха, химлаборатории. К нехватке материалов приспосабливались, как могли. Например, обжиговые печи сделали семиподовые — на столько хватило огнеупоров, которые привезли с Подольского завода. Все, что можно сделать своими руками — инструмент, станок, — делали здесь, на месте. Да и потом, с пуском первых производств, механизации в цехах не появилось, во всем обходились подручными средствами.

«Во временном обжиговом цехе для загрузки печей «Малетра» были установлены бункеры, сделанные из дерева, наружно обшитые кровельным железом по войлоку, пропитанному глиной. Около печей все время дежурил пожарник. Печи обслуживались вручную.

В плавильном цехе над отражательными печами была установлена трехтонная электрическая кран-балка. Составление шихты для отражательных печей производилось вручную. Тарой для сыпучих материалов служили бадьи-кюбели емкостью 0,5 куб. м, а также кузовы вагонеток».

Но завод все равно не мог работать без концентратов, их поставку на завод следовало обеспечить любой ценой, что представлялось делом сложным. До рудных залежей — тысячи километров пути, и все месторождения олова находятся в труднодоступных районах.

Вручную, старательским способом добывали руду для завода на далеких якутских, забайкальских и дальневосточных месторождениях. В несколько раз сокращалось время разведки новых залежей по сравнению с довоенными темпами. Киркой, лопатой, примитивным лотком для промывки песка — таким дедовским способом добывали оловянную руду для нужд нового завода. Рудодобытчики работали в еще более тяжелых условиях, чем строители и эксплуатационники завода. Когда началась война и мужчины с действующих на Дальнем Востоке рудников ушли на фронт, возникла угроза уменьшения поставок сырья. Вот как об этом пишет в своей книге Т. Черноухова:

«Нужда в олове была такова, что в 1942 году по решению Наркомцветмета сократились работы на золотых приисках долины реки Большой Уссури, а старатели были направлены на вновь открытые месторождения олова. Двести рабочих семей, используя вместо дороги застывшие реки, двинулись к новому месту жительства. Большую часть пути пришлось идти пешком, карабкаясь по склонам сопок и поддерживая груженые сани, чтобы они не свалились в пропасть. С собой везли только самое необходимое. На новом месте все начинали сначала: палатки вместо дома, консервные банки вместо печной трубы, кусок материи взамен оконного стекла.

Среди тех, кто отличился в труде в первые годы развития предприятия, можно назвать все двести имен. Каждый глава семьи стал кадровым рабочим. А как только устроили быт, на производство пришли женщины и подростки. Они дробили в ступах руду, переносили ее от места добычи к месту дробления, промывали».

На Дальнем Востоке и в Новосибирске люди делали одно дело — обеспечивали страну металлом, а значит, танками и самолетами.

Всё для фронта, всё для победы — это был не просто лозунг, выдуманный где-то в руководящих кабинетах. Так жила вся страна, и далекий сибирский тыл тоже. Почти в каждой семье кто-то был на фронте, и тыловики не жалели сил во имя победы, ради своих близких. Не знали выходных, не знали отпусков все военные годы. Работая по 12—14 часов, люди выходили еще и на экстренные сверхурочные — на разгрузку железнодорожных составов с сырьем и оборудованием, при всевозможных ЧП. На сверхурочных грузили в вагоны только что выпущенные, едва остывшие чушки олова. Аврально, всем миром, выгружали в 25-килограммовых, а то и 50-килограммовых мешках рудные концентраты, когда их доставляли с востока на ближайшую от завода железнодорожную платформу. И всё, конечно, вручную, по ночам, после долгого рабочего дня, в любую погоду. К сверхурочным работам привлекались не только ИТР, служащие, работники вспомогательных цехов, но даже плавильщики, рафинировщики, после целой рабочей смены в тяжелых, вредных условиях.

Вот приказ директора завода, изданный в октябре 1942 года:

«Приказываю увеличить производительность ватер-жакета печи в два раза, для чего каждому из ниже перечисленных цехов и отделов организовать помощь плавцеху в доставке и подаче шлаков на ватержакет в следующих объемах: ЖКО — 100 тонн, заводоуправление — 50 тонн, ОГМ — 50 тонн, ОТК — 25 тонн, химлаборатория — 25 тонн, пылеуловительный цех — 25 тонн, УКС — 25 тонн.

В соответствии с этим приказом всем начальникам цехов и отделов предоставить право до 1 ноября отменить выходные дни».

А вот директорские приказы за 1943 год:

«Воскресенье 18 июля 1943 года объявляется рабочим днем. Работа будет производиться на производстве и на подсобном хозяйстве. Рабочий день на прополке начинается с 5 часов утра. Опоздание или неявка на прополку считается как прогул. Виновные предаются суду. Лица, работающие 18 июля на производстве, отрабатывают на подсобном хозяйстве (норма — 500 кв.м) в свой выходной день».

«Ввиду срочных работ по рафинировочному цеху приказываю каждой смене отрабатывать по 6 часов в дни отдыха впредь до особого распоряжения по требованию начальника цеха» (приказ от 14 июля 1943 года).

Планы, задания для стратегически важного производства, как и встречные обязательства завода, оставались предельно напряженными. Вот пример одного из таких заданий:

«Кировский райком ВКП(б), райисполком и райком ВЛКСМ выдают вам боевое задание на период предмайской трудовой вахты с 16 апреля по 30 апреля 1943 года: в обеспечение взятых вами предмайских социалистических обязательств ежесуточно выпускать олова по 107 тонн».

Если довоенный период строительства завода отличался хорошим снабжением рабочих, заботой об их питании, здоровье — не случайно первыми сданными объектами были здесь столовая, магазины, то в военное время рабочие, как и вся страна, жили впроголодь. Чтобы как-то обеспечить людей продуктами, в первую же военную весну, несмотря на загруженность производственными и строительными делами, рабочих отправили на посадку картофеля. И продснаб не прогадал. Урожай выдался отменный.

Имелась и еще одна серьезная проблема, возникшая с первых дней работы предприятия и касавшаяся каждого заводчанина, — газо- и пылеочистка. Само олово неядовито, но при его производстве выделяется очень много опасных мышьяковистых газов и образуется вредная оловосодержащая пыль. Так что завод, к сожалению, не избежал трагических случаев. Уже через год после пуска рафинировочного цеха здесь произошло массовое отравление рабочих мышьяковистым водородом. Многие тогда попали в больницу, трое умерли. Да и в плавильном цехе запыленность, загазованность в первое время была такая, что вскоре пришлось перевести отражательные печи на мазут, вместо более дешевого пылеугля. Только в 1945 году в цехе смогли установить первый электрофильтр.

Но даже в такую пору, при таких нагрузках и трудностях, люди стремились учиться, а завод помогал им в этом. Враг рвался к Волге, опасность нависла над страной, но в тылу люди верили в победу, думали о завтрашнем дне. Иначе как можно объяснить тот факт, что в декабре 1942 года на заводе открылась школа ФЗУ. Эта забота о профессиональных кадрах себя оправдала.

Сто пятьдесят оловозаводчан ушли на фронт, многие — добровольцами. Восемьдесят возвратились с победой. Уходили от недостроенных корпусов, вернулись на работающий завод, озаренный плавками…



Пред. стр. | Содержание | След. стр.

Персональные инструменты
Пространства имён

Варианты
Действия
Навигация
Инструменты